Цитаты:

Картина написана во время учёбы Иванова в Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге. Сюжет заимствован из «Илиады» Гомера (песнь 24). Царь побеждённой греками Трои, старый Приам с помощью бога Гермеса проникает в лагерь греков и предлагает их предводителю Ахиллу выкуп за тело своего сына Гектора, погибшего в поединке с Ахиллом. В глубине изображены соратники Ахилла, на первом плане — кадуцей, жезл Гермеса, знак его незримого присутствия. Иванов создал картину в строгом соответствии с академическими требованиями и правилами классицизма, но выбрал наиболее эмоциональный момент. Он стремится наполнить живым чувством широко известный античный сюжет. Подобное решение художника согласуется с романтическими веяниями времени [2].

Там Пелейона
Старец увидел; друзья в отдаленье сидели; но двое,
Отрасль Арея Алким и смиритель коней Автомедон,
Близко стоя, служили; недавно он вечерю кончил,
Пищи вкусив и питья, и пред ним ещё стол оставался.
Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду
В ноги упав, обымает колена и руки целует —
Страшные руки, детей у него погубившие многих!
Так, если муж, преступлением тяжким покрытый в отчизне,
Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит,
К сильному в дом — с изумлением все на пришельца взирают, —
Так изумился Пелид, боговидного старца увидев;
Так изумилися все, и один на другого смотрели.
Старец же речи такие вещал, умоляя героя... [3]

Мы видим вдалеке колесницу, доставившую Приама, недоуменно застывших у входа палатки воинов Ахилла и, наконец, главных героев. Припавший к Ахиллу, умоляющий, но не утративший царственного достоинства «боговидный» старец прерывает его скорбные раздумья о погибшем друге Патрокле, урну с прахом которого оплакивал Ахилл перед приходом врага.

В его лице, обращённом к Приаму, тёмная стихия горя и мщения противостоит свету нравственного сознания. Рука Ахилла, на которую он только что опирался, застыла в незаконченном движении. Она, словно чуткая стрелка барометра, следит за душевными борениями героя. Борьба эта ещё не закончена, но зритель уже видит, как страдание превращается в сострадание, и уверен в победе великодушия.

Мучительная нравственно-психологическая ситуация под кистью художника превращается в прекрасное зрелище высоких человеческих чувств [5].